Все мы двигаемся в такт вечному двигателю любви.
Совершенство – неустойчивое состояние. Пушинка, летящая вверх, на ровном потоке воздуха, обладающая интеллектом – эстетическая модель совершенства. Она появилась сейчас, вместе с пушинкой, летящей на ровном потоке воздуха в обрамлении моей оконной рамы. Ровный поток воздуха, интеллект либо зрителя, либо пушинки просто необходимы, для того, чтобы разрозненная картинка слилась в наслаждение красотой хотя бы для одного из персонажей, не говоря уже о высшем режиссёре. Пушинка, подтянутая вверх невидимой кисточкой, возможно, мечется между домов и деревьев, а возможно всё ещё тянется вверх, к небу, где рождается искусство и где она изящно вписанная в картину мира, замирает и пульсирует в блаженстве, обладающем холодом и теплом и всеми красками и звуками вселенной…
Я молча стремлюсь к совершенству, а, достигнув, слегка от него отлетаю, не всегда осознавая, что меня относит ветер – относит от гармонии и скуки. Однажды я уехала в Москву, уповая на везение и здоровье. В Москве меня никто не ждал и, по сути, я туда не стремилась, но в результате восторженной алкоголической болтовни ныне столичного провинциала ветер не планируемых странствий выманил меня ароматами свободы и успеха, в мир, где эти ароматы распространяются лишь там, где курят сверхдорогие палочки благовоний, а всё остальное – хвастливая блажь. Бог лишает разума, когда хочет воистину наказать и Бог внушает наивный кураж, когда… во время кочевья пушинок.
Я уехала в шикарную столицу. Но, наверное, я увезла с собою не то, что может как-то дополнить или конкурировать с её шикарностью. В результате три года мы присматривались друг другу. Я получала розы эмоций. Гастроли мировых театров, альтернативные друг другу фестивали, выставки и концерты не разрекламированных групп, вполне удовлетворённых московской известностью. Я познала, что такое режиссура, я сказочно много общалась, я мыслила, писала по-другому. По возможности громко читала стихи со сцен небольших театров и клубов. Мои друзья писали мне письма – ну как, ты звезда на московском поэтическом небосклоне? Нет, любимые, нет. Нету в Москве никакого поэтического небосклона. Там вообще с небосклонами трудно. Там есть потолки, обтянутые синим бархатом и расцвеченные прихотью неонов, которые высвечивают на них, что именно этот концерт является СА-а-аым главным и оригинальным концертом на этот вечер. Москву шлифует шоу истерия, она барахтается в жевательной паутине великолепных сериалов, она ежечасно вытряхивает из своих плодоноснейших недр элитные часы и квартиры, абсолютно далёкие от элитарности. Она не грешит пристальнейшим вниманием к человеческой индивидуальности, но пускает дым себе в глаза, заставляя себя покупать однотипные безвкусные богатства. Дым утончённо ядовитых сигарет. Москве приятно мыслить шаблоном, слизанным с обкатанных прокатом голливудских мюзиклов и фильмов. Самые востребованные писатели – медийные лица, графомански мусолящие свои отретушированные биографии,
 
самые уважаемые люди – люди, которые громко визжат, желательно через средства массовой информации. Я не представляю Мадонну внезапно один за другим выпускающую плохие альбомы, тем не менее, востребованную публикой и поющую в сборных концертах. Мадонну Бог пока не лишает разума. Но как-то локально лишает и московских певцов и московских продюсеров и что главное московскую благодарную публику, бездонно жадную до Звёзд. Ничего страшного, я тоже не нравлюсь столице. Возможно, потому что мир един, и я пытаюсь это осознать, а Москве страшно нравиться быть государством в государстве, брезгливо отметая от себя Россию и даже отдельной планетой, отметая от себя Землю, по всей видимости.
Именно поэтому я бываю в ней в последнее время наездами и не испытываю по этому поводу никаких сожалений. В Москве родилось три проекта, и ко мне приклеился статус москвички, благодаря которому отчасти эти проекты осуществились. Один из них – моя галерея.
Ну вот, надо же. Я думала на расстоянии мой яд поутихнет, и я увижу главное, большое и останется только добро. Москва дала мне море впечатлений. Я благодарна ей за это, правда. Но яд не утихает, и почему-то я принимаю его за истину. А впрочем…
2005 год, апрель, Ботанический сад. Далёкая от каких-либо концепций я поехала на съёмку с Мишей Крюковым, колючим, взъерошенным провинциалом, одним из тех, кто терпеливо ждёт, когда подводный блеск его звезды пробьётся сквозь холод столичного моря. Миша – мистический пейзажист. Не балуясь оптикой и фотошопом, он видит нелюдимый мир природной гармонии так, словно в каждом его пейзаже присутствует отблеск фаворского света. В грузных белилах зимних пейзажей плавают длинные яркие искры, оставленные доисторическими светлячками. В атласе неба светятся луны разного оттенка и огранки, - много прелести, неожиданных сочетаний и проявлений, словно Мишин фотоаппарат видит все наброски Всевышнего, все сиюминутные эскизы – от замысла, до привычных человеческому глазу воплощений. Снимать человека в лоне природы было для Миши достаточно сложно, и какое-то время мы гонялись за образом, словно пьяные с сачком за мотыльками. Я – то оплакивала сломленное в разгар весеннего цветения дерево, то, скрючив свои полудетские пальцы, вызывала каких-нибудь духов, то колебалась в камышах песчаной тенью. Наконец хмель неуверенности выветрился, мы притёрлись друг к другу и набрели на дерево, «заснув» на котором, можно было снять иллюстрацию к сказке-странствию Андерсена, либо к лесным страшноватым легендам об ангелоподобной путешественнице, заблудившейся в лесу по воле духов. Съёмка получилась, и мне захотелось ещё, захотелось индивидуальности своей красоты, о которой я напрочь забыла, работая за письменным столом.
Фото М. Крюкова.
Кликните по изображению чтобы увидеть все работы автора.
Меня фотографируют с двух месяцев моей жизни. И когда я вижу себя в кадре – то всё в порядке, когда нет – моё самосознание формируют подростковые комплексы, навязанные не совсем корректным воспитанием. О – у меня ужасная фигура, о у меня ужасный нос, нужно возвести его в культ, чтобы под мой нос стали заказывать пластические операции, и я перестала так огорчаться!.. (Один прожженный фотограф сказал как-то, что голливудские старлетки отдали бы за такой нос всё своё полузвёздное состояние – и я подумала, что, слава богу, что у меня, оказывается, всё есть и так и культивировать собой нужно что-нибудь другое, что останется даже тогда, когда твой нос истлеет белым прахом).
Итак, я отвлеклась. После Мишиной съёмки прошло какое-то время, мои надежды на фильм (см. «Начало») растворились в кислотной среде реальности, но «сон невоплощённости прервался». Я начала фотопроект о котором мечтала долгие годы, как независимая арт-модель без осмысленного применения. И всё моментально совпало.
Всё началось на Чистых прудах. На лавочке возле самого чистого в Москве пруда сидел молодой человек с неприкрытым фотообъективом и смотрел на серых уток.
- И не стыдно Вам снимать уток, когда рядом такая модель?
Молодому человеку не было стыдно и не только потому, что уток он не снимал в принципе. Денис Каменский был остроумным ловеласом – мне кармически везёт на ловеласов, с которыми мы не во вкусе друг друга из чего получается крепкая дружба, основанная на утончённом взаимопонимании. В последующие два месяца мы переводили мои скорей литературные образы, на язык фотографии. Мы ездили на болото, из зелёной сердцевины которого, как пестик из цветка, торчала когда-то громадная липа. Дерево рухнуло кроной к берегу и стало пирсом для наших фантазий. На стволе, распустившем крепкие корни, словно хвост павлинозавра, я лежала, сидела, пряталась в корни, забиралась на них, как русалка.
Фото Д. Каменского.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
А какого чёрта фотографы НИКОГДА не берут с собою мазь от комаров?! Они не забывают напомнить модели, что на теле русалки не должно быть следов от резинок, но как-то совершенно забывают о маленьких кровососущих тварях, обожающих делать засосы… «На дереве нет комаров!», - кричал мне с берега Денис, - «Я проверял». Ну конечно же нет, потому что там до тебя никого не было, а ты там был довольно быстро.
К концу двух месяцев стало понятно, что выставки из одного фотографа и одной модели не получается. Что нужен кто-то ещё (как минимум 120 мастеров). И в результате нашего незапланированного расставания судьба подарила мне встречу с Масимом Полубояриновым, благодаря которому я обрела этот мир в своей душе и… записной книжке.
Максим не знал, кто я такая. Я себя не утверждала, зная, что кто мы такие, корректируется с каждой новой встречей. И я не знала, кто такой Максим, предвкушая интересные превращения и чувствуя, что это будет больно, - Вселенная одарила меня безупречной интуицией. В студии Максима висели огромные рекламные фотографии, прекрасные своей небанальностью. Максим – пузатый гигант с конским хвостиком на резинке, показался мне младенцем, который катастрофически быстро вырос и теперь вынужден много курить и быть страшным для того чтобы не утонуть. «Ты хочешь, чтобы я тебя снимал»… В принципе я не знала, потому что знала о Максиме не больше чем о гастрономических пристрастиях Вильяма Шекспира. «Чтобы я – Я!- тебя снял, мне нужен твой бизнес план, окей у тебя нет бизнес плана, ты непредсказуемая муза, тогда мне нужен тандем. Если тебе удастся увлечь своим невразумительным проектом трёх достойнейших людей, талантливо погрязших в коммерческой фотографии – отлично, я впишусь. Но тебе, конечно же, не удастся».
Проще было плюнуть слюной, но я почувствовала глупый азарт «никто не ждал, а я смогла», к тому же снова сработала интуиция, утверждавшая помимо всего прочего что Максим – совсем не враг. (Никто не враг, есть смена ситуаций). И я взяла барьер.
Фото М. Полубояринова - "Дива"
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Увлечь оказалось не трудно, ни денег, ни кокетства для этого не понадобилось. Понадобилась харизма модели, слава богу, она у меня оказалась. Говорю об этом, словно о горсти мелочи, найденной для кондуктора. Харизма модели – монета без конкретной ценности, ставшая на время путешествии оплатой за любой билет.
Первым коммерческим возвращенцем в святой и безденежный мир арта был Михаил Королёв – самое громкое и высокооплачиваемое имя русского гламура. Миша вдохновился очень быстро. Он не стал рисовать бизнес схемы и ставить условия на участие в проекте Сары Мун и Яна Саудака, он дал себе волю со мной пообщаться, посмотреть на меня и придумать идею. Благодаря Мише я поняла, чем фотоидея отличается от идеи литературной. Миша заказал огромный крест. Ранним октябрьским утром две девы в чёрном – художница и я, миниатюрный Миша Королёв, точная Мишина копия в профиль, его помощник, оба тоже в чёрном и два похмельных чёрных крестоносца двинулись в сторону бибиревского лесопарка. Группа прошла мимо детских площадок с ошалевшими нянечками и неработающими мадоннами, и молча укрылась в лесу. Идея дорабатывалась на ходу, Миша искал реквизит на присыпанных первым снегом полянках. На заднем плане нужна была автотрасса, где-то сбоку верёвка с бельём, создающие распятию ауру картин Брейгеля, – с прачками, играющими детьми и просто чем-то занятой толпой в современных художнику платьях. От модели требовалось не подхватить воспаление лёгких и смотреть на мир взглядом, страстно желающим что-то сказать на запредельном для слов языке.
Фото М. Королёва.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Цитируя философа Мамардашвили, - Миша снял распятие на мысли, на новом образе мысли, в муках вторгающемся в бытовое сознание человечества. И хотя в результате компьютерной обработки из притчи о новой блаженной в искусстве получился обычный поп-арт, который я назвала «Распятие, времена года» Мишин опыт развил во мне мысль, ставшую названием проекта «Женщина – божество неизвестного происхождения». Именно эта мысль ненавязчиво объединила сознание очень несхожих людей, дивных фотомастеров с их эксклюзивными ангелами и мышами.
Георгий Колосов. Ангелы. В Москве, на Тверской, за плечами памятника Юрию Долгорукому выстроен маленький храм. На втором этаже храма есть миниатюрная фотокелья. В церковном дворике разбит душистый сад с розами на стеблях длинной с телеантенны. За оградой из зелени и чугуна сияют блики фотовспышек, подобно молниям миниатюрных гроз. При храме служит патриарх московского фотоискусства. Служит церковным сторожем, ощущая в душе мир близкий к абсолютной гармонии. Какое-то время назад мастер портрета и мастер монокля отправился в несколько крестных ходов и вернулся из последнего из них с твёрдым намерением служить Богу. Каждый служит Богу по своему, Георгию оказалось достаточно получить работу сторожа при храме. При этом Колосов – человек достаточно апокрифичный, не признающий навязчиво канонических трактовок христианства, хулиганистый, добрый, не слишком доступный, называющий Москву городом жёлтого дьявола, но преданный ей как любой коренной москвич. Мастер классы Колосова – ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МАСТЕР-КЛАССЫ, на которых он рассказывает о своих путешествиях через работы – легко и без занозчивости (заносчивости), действительно учит работе со светом, раскрывая секреты успеха лучших своих фотографий. Смеётся, подтягивает штаны, становится очень серьёзным, шокирует портретной галереей юных монашенок, напоминающей безупречные фотографии для голливудского кастинга. «Это самый настоящий монастырь, там нет суровости, отрешения от человеческих эмоций, эти девушки могут всё – рукодельницы, садовницы, пасечницы, пекари, всё словом всё – они улыбчивы, не ходят, а летают, они нашли себя в боге, полнокровные христовы невесты».
Мы познакомились на какой-то выставке.
- Для того, чтобы вас писать светом – нужно быть Рембрандтом.
- Я что такая толстая?
- Нет, вы очень живописны.

А в результате получилась простая фотография, на которой я открыла лоб и руки держу, как ободок.

 

Фото Г. Колосова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
«Мне очень понравилось с вами работать. Я открыл в себе какое-то новое пространство».

Спасибо. Может быть… На этом снимке я похожа на белый свет в конце тоннеля, за спиною которого сад, не огороженный ничем.

Мышиная Джоконда.
О Люсе говорит Москва. Иногда завистливо, иногда с придыханием. Люся Мороз – эксклюзивный фотограф, который может сделать всё. При этом она – капризна, она – дурно воспитана и она – на всякий случай – молодящаяся лесбиянка. Полубояриновская школа – они с тобой не будут общаться – была пройдена во время. Главное – Люся хороший фотограф. По телефону мне ответил генерал с низким отрывистым женским голосом. Мы скверно поняли друг друга, но назначили друг другу встречу, зачем то, в районе метро на оранжевой ветке. Я шла на штурм самой пафосной и высокомерной гламурной Бастилии, которую только можно представить. А пришла к пятнадцатилетней на вид, очень красивой брюнетке глаза которой – прости мне читатель Светились умом и добротой. Люся много курила, внимательно меня слушала, удивительно умея слушать и явно наслаждаясь вторжением нового объекта в свою небедную на впечатленья жизнь. От удивления и сгоряча я даже прочитала ей стихи, которые написала перед самой нашей встречей. Стихи были трагическими. Но читала я их со вкусом, они были горячие, свежеиспечённые и вкусные своей горячестью. Люсе понравилось. Возможно только, как штрих к обвалившейся на неё многогранной индивидуальности. А потом она мне позвонила.
Взгляд с обратной стороны луны. На сайте проекта есть рубрика – фотографы о проекте. В общем ряду коротких отписок, в этой рубрике есть маленькое произведение эпистолярного искусства, написанное Люсей. Давайте, просто почитаем.
"Когда я первый раз разговаривала с Евой по телефону, я почти ничего не поняла.
Наверное это был хитрый ход с ее стороны, пропадающий голос в телефонной трубке, заставлял вслушиваться, не каждый день вам звонит девушка с именем Ева, и говорит что-то о существе неземного происхождения.
Но мы фотографы, народ отважный, и ничего не боимся, и когда я сидела в ожидании встречи, я была готова увидеть перед собой кого угодно, и она пришла.
Так вот, когда она пришла, с ней пришло еще что-то.
Она совсем не входит в общепринятое понятие модели, она скорее настоящая муза для пытливых сердец и душ фотографов.

Она много говорила: тихо, и постоянно отвлекалась на звонки, - я слушала и наблюдала, за ней довольно любопытно наблюдать, а если учесть, что я это дело люблю очень, я не торопила ее и общение текло плавно и непринужденно.
Мы говорили о том, что было близко и понятно мне, но немного в неожиданном ключе, Ева почитала мне свои стихи…

Но образ и содержание желаемого, пришли ко мне уже после ее ухода.
Только ОНА то ушла, а ЧТО-ТО еще осталось.
Я сидела дома, и рассматривала тесты, крутила в голове фразу, ЖЕНЩИНА, много раз, и СУЩЕСТВО. Неземное… «Да, странная она», - думала я, - «Существо, но женщина…». Я так перебирала фразы почти целый день, параллельно я вела общение с визажистом Леной Новичковой по аське, и делилась своими впечатлениями, подготавливая ее к съемке.

Потом, мне уже казалось, что сама Ева и есть существо неземного происхождения, но меня сбивала слово «Женщина».
В моем понятии женщина, это что-то монолитно нерушимое, как родина. Наверное это смешно, но я часто стараюсь убегать от образа истинной женщины, может потому, что я сама от этого далека, мне как-то ближе определение «девочки» и «мальчики».
А потом уж и совсем абсурдное полезло в голову, я отчетливо увидела существо, с крысой в руке.
После, размышляя над этим, я собрала все в кучу, и у меня сложился образ женщины, существа именно неземного происхождения, королевы, повелительницы, и почти богини.
И, как итог, я подумала: «Ну, наверное на земле останутся только женщины и крысы, самые выносливые существа поистине неземного происхождения».
Я тогда еще не знала, что сама Ева рождена в год крысы, но узнав об этом, я только утвердилась в своем видение будущей фотографии. Но нужно было понять, как отнесется модель к подобному эксперименту, и я была очень рада услышать согласие сниматься с крысами.
После покупки в зоомагазине сих милых существ, я направилась в студию, готовиться к съемке.

Это был забавный день.
Я заранее не придумывала, в чем я буду снимать ее, у меня такие вещи приходят сами собой, тогда, когда нужно, и я могу обыграть образ совершенно непредсказуемо… Пока, почти всегда удачно.
В студии было холодно, крысы грелись в клетке у обогревателя. Я выбежала на улицу купить бутылочку Мартини для согрева, и наткнулась на латок где продавались большие белые грибы (!), а вы часто видели белые грибы зимой?
Странный день, подумала я, и купила парочку, подумав, что грибы тоже существа, про них сложены сотни легенд, странные эти грибы, не понять их, и размножаются спорами, ужас какой.
Вариант Женщины неземного происхождения, с грибами в руках, на мой взгляд смотрится еще более абсурдно, но смысл в этом есть, я может об этом ещё напишу, но не сейчас.
Под руку попалась рубашка, и меня понесло… Схватив ножницы я кромсала рубашку, Ева по-моему была немного испугана моими действиями, потом в ход пошли шерстяные нити, и когда я закончила свой шедевр, осталось только начать съемку.

Дальше в нашем спектакле роль отводилась крыскам, они были в нужном расположении духа, и не особо капризничали, хотя ползая по Еве всё время её щекотали (надеюсь она на нас не в обиде).

Образ сложился: классическая посадка , гордая осанка женщины, разведенные локти в сторону, нити, «дети» на руках, обнаженная грудь, открытый, немного настороженный взгляд. Макияж был задуман, так чтобы убрать все лишнее и привлечь внимание к взгляду.
Еще я хотела сделать спускающихся на парашютах крысят, но моя нелюбовь к коллажу, заставила меня отказаться от этой задумки, хотя это возможно и придало бы снимку некую непосредственность, но мне очень не хочется мешать фотошоп с фотографией, не мое это.

В итоге, результат вы можете наблюдать самостоятельно, я довольна этим результатом.
В целом, я могу сказать одно, подобный вызов который был сделан Евой фотографам, должен быть оценен, как самими фотографами, так и зрителями.
Она как настоящая муза, приходит к вам в студию, и одаривает вас тем, что остается еще долго после ее ухода, и заставляет вас творить.
Я хочу пожелать ей сил, у нее замечательная миссия, и я рада что приняла участие в этом проекте. "

От себя добавлю только то, что бегать по рукам, плечам и голове, мышам понравилось чрезвычайно, а я никогда ещё не была в более щекотливом положении.

.Фото Л. Мороз. Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные работы

Люся Мороз. Ева и мыши. Любимейший зрителем снимок проекта.

Реквизит, как путеводная звезда. Так соблазнительно, когда есть время и варежки, скатать снеговика из мокрого снега. Берётся шарик мокрого снега и катается по снежной целине. Когда варежки окончательно намокают, а шарик становится шаром можно считать, что вы прошли первый уровень.
С библейской парой супругов Лоховых – во время съёмки они были в белых одеждах и насыщали воздух мастерской аурой доброжелательности, мы придумали два образа.
Фото А.Лохова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Я лежу на коричневом фоне, с пририсованным крылом египетского сокола, - лицо, как на фресках, на тело спроецированы стихи с ключевым словом Солнце… И девочка на шаре Пикассо, стоящая на крыше небоскрёба, под которым ночная Москва.
Я начала делать шар. И шар начал жить своей жизнью. На первом этапе творения шара у приятеля человека, который мне помогал разобраться с техникой папье-маше, начался приступ редкой болезни. Затем я делала шар одна и каким-то восхитительным образом от испарений, поднимавшихся от влажного клейстера, сломался мой мобильный телефон. В день запланированной съёмки на город выпал снег, началась довольно ранняя зима и крышу закрыли до марта. А шар лежал. Разбухший, опасный и очень довольный. Тогда я пригласила свою знакомую художницу, и мы извели на шар несколько бутылочек дорогой краски, превращая уродину в Землю. Было принято решение придумать что-нибудь в стиле Дали. И я позвонила фотографу Дмитрию Константинову.
В детстве каждый ребёнок идентифицирует себя со сказочным героем (сюда же входят комиксы, рыцарские романы, фантастика, компьютерные игры и приключения). У многих людей, автоматически вычеркнутых временем из детства, но так и не успевших довзрослеть, линия сказочной самоидентификации длится всю жизнь. Дима в детстве любил людоедов. Двести попыток из ста довести модель до места съёмок – имеются ввиду не коммерческие контакты – заканчиваются бегством модели, возможно со словами «Дяденька отпустите». А Дима просто молчит. Он идёт и молчит, он молча приводит модель в мастерскую, и становится возле решётки, замкнутой гиреобразным замком. За решёткой – прекрасная неизвестность, а молчание Димы внушает все существующие опасения. И прекрасная девушка хочет уйти, потому что она не в форме, потому что она не готова. И уходит, к сожалению. На самом деле Дима так пугает. Зачем? Он просто вжился в образ. Поэтому больше всего у Димы творческих фотографий с изображением кошек и насекомых. В душе я кошка и на съёмке должно было быть множество бумажных насекомых…
Шар, как самый главный персонаж, мы тащили на съёмку практически волоком. Дотащив эту дрянь до порога, отдали на руки Диме. «Не представляю, что с ним делать», - сказал Константинов. Шар, сюрреализм, насекомые, Дали, снежный ком… «Давайте, выкрасим дверь», - сказал Дима. Мы долго красили дверь в цвет шоколада, мы цепляли насекомых на стены, пили шампанское с тортом, работали восемь часов…
Фото Д. Константинова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
В результате получилось два кадра. На одном из них обнажённая маха в сюрреалистическом полукомпьютерном интерьере, тянется к зеркалу, навстречу прозрачным головастикам сперматозоидов. На другом, среди скульптурных осколков сидит обнажённая Ева и держит возле груди раскрытый гранатовый плод. Последняя фотография вызывает у зрителей наибольшее количество трактовок. Шар мы подарили Диме.
А снежок превратился в снеговика на съёмке у Юрия Афанасьева. Переплюнув Зевса в алиби и утончённости похождений, мы скрестили невинную деву с лучом света и, вычертив диаграмму желанья, сложили миф о сотворении Земли…
Фото Ю. Афанасьева. Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные  его работы
Золотая марионетка. Однажды меня пригласили на кастинг. Как модель не прошедшая в своей жизни не единого кастинга, я приехала. Фотографа звали Анжела. Она была большой и невесёлой. Сбираясь на съёмку, я захватила с собой несколько золотых скрученных нитей. И свою неповторимую энергетику, способную закружить голову кому угодно. Через очень короткое время Анжела повеселела и почувствовала лёгкое творческое возбуждение. Мы дошли до фотомастерской, выпили очень горячий кофе, выбили остатки серых будней из Анжелкиной головы и начали локальную охоту на образ. В мастерской висело несколько костюмов, стоял манерный стул, Анжела купила, совершенно интуитивно французские чулки в сеточку – две авоськи для изысканнейших женщин, в поисках сада своих наслаждений... Анжела умела делать make up. В разгар обоюдного преображения мы сопоставили все компоненты, поняли, зачем они совпали, и придумали марионетку. Вначале у марионетки было сексуально взрослое лицо, огромный бант на голове, красивое платье и привязанные к ниточкам запястья.
Фото А.Бланк. Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные работы
Но затем Анжела вспомнила о своей репутации, (а я подумала, что это очень скучно). На съёмочной площадке появилась обнажённая нежная кукла, привязанная к своим инстинктам наслаждения и продолжения рода. Встреча Евы и Анжелы – фотографа провокационной чувственности состоялась… Кастинг Всевышнего был оправдан.
Настолько же скандально оправдана фотография Вячеслава Филиппова. Я назвала её Серебряный век. Обнажённая Дама в шляпке с вуалью, широко расставила ноги. Вход в райский сад прикрыт бокалом с молоком.
Фото В.Филиппова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Ножки в туфлях с агрессивными каблучками опираются на головы из гипса и мрамора – Венеры и дряхлого старика. В глазах у Дамы –чувственность, надменность, одержимость чем-то запредельным и неторопливая созерцательность человека, отыскавшего в себе бога. Снимок безболезненно красив и гармоничен, как, не понимающая границ дозволенного, поэзия Серебряного века.
Развлечение бессонницей. Светлая ночь, чёрная птица, гуляющая по карнизу. Я снимаю странную квартиру в ней одна уютная комната и несколько пустых и неуютных. Из квартиры видны все стороны света. Несколько дней назад я видела с балкона Северное Сияние. Оказалось, что над Москвой возникла благая атмосферная аномалия, назовём её телемостом из Антарктиды, и небо пролилось в сознание счастливцев визитом чуда... 11 сентября 2005 года.
А для меня было всё так – я переехала в квартиру в районе метро Бибирево. «Как Бибирево? Это где? да вы что?! Я всегда жила в центре!», - ворчала я по телефону на своего дилера, когда от жизни на одном месте в душе возник бесплодный вакуум, - «А не надо было договариваться без моего согласия. Ну, хорошо – приеду, посмотрю». Бибирево – это спальный район с концентрацией магазинов, разбросанных по центру Москвы, он зелёный и неагрессивный. Дом оказался возле метро, квартира на моём любимом 11 этаже, в результате, растоптав свои гнилые амбиции, за 200 долларов я сняла трехкомнатное пространство. В первый же вечер я вышла на балкон и увидела северное сияние. Помню, единственной мыслью было – я вижу его одна или нет? Видимо нет, на следующий день интернет полыхал эмоциями честных христиан, узривших в этом неканоническую увертюру второго пришествия. Трёхкомнатная в Москве с северным сиянием над балконом за двести долларов настраивала на сюрпризы. Их было много. Но самым сладким оказалась съёмка фотографа Серёжи Иванова. Я сняла одну комнату, а две прилагались бесплатно, как ничьи – раньше в этом доме было общежитие и теперь в комнаты, как в квартиры вселялись различные люди. Мы получили совершенное пространство для фотоэкспериментов, которое можно было лепить, выворачивать наизнанку и перекрашивать под любые фантазии.
Так мы устроили танцевальную фотосессию с необыкновенно чутким к движению тела в пространстве фотографом Владимиром Луповским. Сессия закончилась образом женщины-дервиша с собственным писанием у скрещенных в позе лотоса ног. Неожиданно.
Фото В.Луповского.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Устраивали перфоменс с расписыванием тела черно красными иероглифами, изобретёнными художником, не помню как его имя, живущим в своём внутреннем мире, а так же Москве и Берлине. А потом появился Серёжа.
Сергей Иванов – художник, которому нужны живые кадры, с трепетной и почти неуловимой энергетикой – словно стайка мальков плывущих между опущенных в речную воду пальцев. Угодить самому себе ему очень трудно. Он пришёл переполненный образами, от которых мы стали отказываться в процессе съёмки. Дело в том, что все они были связаны с бессилием духа поднять социально привязанную к стулу, зарплате, транспорту и стереотипам плоть, для которой остаются лишь проблески детских фантазии между явью и сном. Но я не так воспринимала этот мир… К тому же идеи не имели чёткого фотографического воплощения. Серёжа просил распустить волосы, поднять волосы… Одеть одно платье, другое… Долго рыскал по погрязшей в наследстве от предыдущих съёмок квартире и наконец довольно запыхтел где-то над коробками на балконе.
Посмотрите на эту воздушную садовницу. Она не хочет выбросить себя из жизни, разрешив, таким образом, конфликт души и тела. Она посадила цветок в квартире, в которую скоро вселится жизнь.
Люди увидят цветок, посмотрят друг на друга, потом посмотрят на небо. Люди сделают ремонт, родят детей, вполне возможно будут жить обычной жизнью, но когда им будет уныло или слишком обыкновенно они переглянувшись посмотрят на небо из окна своей комнаты и если не увидят там бога, то точно вспомнят про цветок… Всё это я играла, устремляясь из окна в мир фантазий Серёжи. А что теперь видят люди – не знаю…
…Но именно из этого пространства началось моё путешествие с символическим кувшином и лопаткой.

Фото С.Иванова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы

Собака из Серебряного бора. Зябким апрельским вечером машина с фотобригадой подъехала к парковке в Серебряном бору. Из машины вышел квартет из двух девушек и мужчин и двинулся по хвое, втоптанной в тропинки.

Мы вышли к озеру. Было сумрачно, безлистые деревья стояли во всём своём изящном глянце. Мимо нас пробежала собака – пшеничный лабрадор. Собаку окликнул хозяин. Мы окликнули хозяина… Оказалось – мы выбрали место обжитое фотографами «Playboy». Лабрадор настолько мил, что фотографы постоянно просят его постоять рядом с зайчихами из «Playboy». И лабрадор попадает в журналы! Удержаться от соблазна полежать с раскрученной модель, – собака легла на промёрзлую землю и подниматься не хотела, - было невозможно, даже если бы рядом встали все врачи Москвы, с угрозами вырвать мне око... Получилось чешскоё фото от фотографа Ани Лабунской, которую за близость к Владивостоку друзья поддразнивают – Лабутенко.*
 
Фото А.Лабунской.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные работы
Не знаю точно к какой стране можно отнести съёмку Вероники Берилко – она из Беларуси, но сейчас живёт в Москве. И живёт уже два года.Вероника совершенная не москвичка. Познакомил меня с ней мой хороший друг из Минска Аркадий Берилко – папа Веронички и ассоциируется она у меня исключительно с Минском… А наша с ней работа – с эпохой диско, техникой иконописи, как если бы мастер начал шоколадно сумеречным светом. Одна из фотографий называется «Шубка». У Рембрандта есть работа, которая называется точно так же. Что говорит о том, что косвенно желание Колосова исполнилось.
Фото В.Берилко.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные работы
Сложнее всего писать о друзьях. Я транслирую на них своё придирчиво-восхищённое отношение, но оно будет здесь уместным не более чем марш, написанный для английских подводников. Моёму дневнику хватает эмоций. Не много сухих фактов из вакуумной оболочки.
Первого друга зовут Юрий. Он цыган, универсально талантливый фотограф и дизайнер. Не умет лгать и злиться. Обладает главным для меня талантом – друга. Юра несколько меня старше, чем я бессовестно пользуюсь, добавляя в наше дружеское расположения немного дочерней беспомощности. Что поделать, папа бросил меня почти что после маминых родов, а отношение ко мне моего отчима характеризует цифра кол по пятибалльной школьной шкале. На сейчас Юра Клёнов преподаёт в школе фотографии при ИТАР ТАСС. Подрабатывает на свадьбах и в отодранное от зарабатывания денег время чуть-чуть снимает для души, как очень многие в Москве. Я позировала ему дважды. Мы быстро собирались, быстро работали и тратили по шесть часов в пробках на возвращение домой. Во второй раз получилась серия о девушке-оборотне в интерьерах развалившейся усадьбы. А если без искромётных ироний то мне безумно нравится кадр, в котором я стою с очень взрослым и грустным лицом, -- фигура в панцире из меха, на фоне бездны снегопада, поглотившей осень навсегда.
Мне нравится кадр на фоне твёрдых зимних веточек, на нём я снова очень взрослая и нежная в своей естественности, а кадр был сделан перевернутым объективом. Фотоаппарат так замёрз, что снимал почему-то кверху ногами. И мы стояли ногами на небе...
Фото Ю.Клёнова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Не знаю чем, природные гномы отличаются от гномов профессора Толкиена. Не знаю, чем люди, играющие в ролевые игры на свежем воздухе, отличаются от компьютерных фанатов голумов, гномов и эльфов. Одно породило другое, хотя компьютерные люди об этом не задумываются. Им важны уровни, а не легенда, подаренная миру американским ненавистником фашизма. Я знаю одного гнома компьютерной расы. Ему тридцать лет – для гнома совсем несмышлёныш. Я не знаю, как его угораздило родиться в Москве с её главным фактором выживаемости – деньгами. Саша не коммерческий человек. Он спасает кошачьих младенцев, выброшенных в пластиковых пакетах бесами в виде людей на помойку. Выкармливает несчастных молоком из пипетки, в награду получает снимки, от которых не откажется ни один фотограф-кошатник, и находит для кошек надёжный приют. Зарабатывает по мере непродолжительного возникновения скромных потребностей. Собирает свежие букеты самых смешных анекдотов. В отличии от гномов-оригиналов Шта не жаден и любит делиться едой, не думая о том, что выполняет одну из заповедей Господа Бога. Мы познакомились на фотофоруме в Крокус Экспо в 2006 году. Я вернулась из первой командировки, с множеством прекрасных фотографий, в которых нуждался созданный сайт. А сайт нуждался в хорошем дизайне. И Шта за это взялся. Без денег… Я спросила его, почему? Он ответил, что помогает 15 летнему Джону Леннону, который сам не понимает всей степени своей гениальности. Шта – (Саша Сайганов) большой ценитель фотоарта. Абсолютно непафосный гном сделал для проекта снимок, отразивший дух Москвы.

Отзеркаленная мрачная модель на фоне московского здания-бренда – алмазной колбы бизнесс-центра, в которой булькает и кипит нечто, что Москве дороже крови.

Фото А.Сайганова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы

Я прошу не обижаться на меня фотографов, о которых сейчас напишу только несколько строчек. Их фотографии дороги мне, как и все остальные, но… Краткость – сестра талантливых снимков.

Спасибо RUSTу. Наша серебряная сессия запомнилась мне вдохновением, почти эротическим возбуждением, которое возникло в такт игравшему на DVD экспрессивному джазу и волнам, полившимся в мастерскую. Эта энергетика осталась в каждом кадре, как ДНК. Позднее в городе Ташкент модельер Саодат прочувствовала именно её, выбирая работы для Платье Проекта. При выборе из трёхсот фотографий, она предпочла фотографии RUSTа.

Фото Rust2D.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы

Спасибо Косыреву Олегу создавшему соблазнительный образ из простоты самых непритязательных предметов моей одежды.

Фото О.Косырев.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Спасибо Ростокину Саше. На его съёмке я прыгнула около ста раз и столько же раз встряхнула волосами (говорят, когда фотограф не знает, что делать, он просит модель прыгнуть или взмахнуть волосами), но божество должно парить!.. А в проект вошли четыре картинки – вполне статичные, но с «омутным» лицом.
Фото А.Ростокина.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Спасибо Фединой Маргарите. Мы познакомились в Сигулде, а порадовали друг друга съёмками уже в Москве. Благодаря Риточке в проекте появился романтический винтаж с длинным названием суть которого сводилась к «Снам старой усадьбы и пробуждению, закончившемуся кошмарксом».
Фото М.Фединой (серия).
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные работы

А с Димой мы ловили звёзды с неба и создали несколько новых созвездий…

Фото Д.Пузырёва.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
Я что-то, кажется, забыла. Я забыла похвалить Максима (Полубояринова). Ходить с душой омраченной чёрным цветом неблагодарности пагубно для звёзд, несущих свет. Всё, что так сильно меня огорчило – стало острой приправой крутых перемен, слёзы, которые я пролила утопили мой инфантилизм. В результате сложился проект. Первая съёмка Максима отразила весь процесс моего вхождения в искусство. Идея родилась на фоне текстов.
(Тексты – это стихи. Именно Максиму захотелось снять театрализованную серию «Муки творчества», играя в то, что я действительно поэт*). Не на внешнем плане, на внутреннем, как правило, всё так и происходит. Если убрать антураж, то состояние – от первого кадра с черепом до последнего на столе – очень близко любому процессу в искусстве – поэзии, фото, театра, кино…
Фото М.Полубояринова.
Кликните по изображению, чтобы увидеть остальные его работы
И я забыла похвалить Москву. Когда я бежала от кисельного воздуха моей провинции, я бежала в сказку – на корабль идущий курсом в мир достойного применения своим талантам. В мир, где возможны метаморфозы. Мне хотелось найти в себе что-то отличное от лирического видения действительности. Хотелось овладеть искусством кино и театра. И хотелось почувствовать жизнь во всей своей жёсткости и своеобразии. Вначале так и было… Я ставила себе целью познание и перемены. И они происходили. Меня окружали прекрасные люди, их было много, они менялись… А потом я вышла на уровень реализации того, что во мне раскрыла Москва. Совершенство – неустойчивое состояние, ему не нужна пустая борьба. Москва подарила мне сказочно много. Но меня опять относит ветер. В мир, где оценят эти дары.
P.S. Все мы двигаемся в такт вечному двигателю любви.
*Лидер группы «Мумий тролль» Илья Лагутенко родился во Владивостоке.
* На моей совести 9 книг. 4 из них изданы.